52 предложения со словом «рами»

Рами уже не тот Рами, как и Мойшеле не тот, кем был.

Рами уже не тот Рами, как и Мойшеле не тот Мойшеле.

Видение Рами на горе исчезло – царь-Рами пал на меч Голды и расстался с жизнью из-за розовых трусиков.

джин рами – забава для крестьян.

«Все они – Адас, Мойшеле, Рами, Рахамим, Юваль, все ее любовники – одного сорта: нет у них ни верности, ни измены.

Адас ответила, что читать будет после Мойшеле и Рами, но они-то не приходили читать.

Рами все еще в армии и редко приходит домой, чтобы справиться о здоровье родителей и тут же их покинуть.

Оставили ее – и Мойшеле, и Рами.

Тело ее лихорадило, но у этой лихорадки не было никакого имени – ни Мойшеле, ни Рами.

Одна была – Адас дяди Соломона, кибуца, Мойшеле и Рами, другая – Адас, вдыхающая запах пота военной формы, задыхающаяся от изводящей ее страсти.

В отчаянии она искала убежище в прошлых воспоминаниях, и могла вспомнить только две встречи – с Мойшеле и Рами.

Значит, Мойшеле и Рами вернутся домой, и все прояснится.

Она ожидала возвращения Мойшеле и Рами, но проходили дни, складываясь в недели, а они не появлялись.

Ее решение в отношении его и Рами должно было быть принято с окончанием войны.

Рами удивительно подражал голосу этого усатого старшины: «Эй, ты, там, тупица Мойше, поди-ка сюда!» Адас прыснула, и Мойшеле повернул к ней голову:

Эта Адас до сих пор тратила свою жизнь на Мойшеле и Рами, на Соломона и умершую Амалию, на кибуц и Иерусалим, на отца, и мать, и Элимелеха.

В тот день, прежде чем она встретила его во дворе кибуца, прокрался Рами в ее мысли.

Она, уставшая от любви и полдневного жара, дремала, прижавшись к Рами, чуб которого и борода были растрепаны, волосатая грудь – обнажена.

И звучавший в памяти голос Рами замолк.

Единственный Рами, соблазняющий и велеречивый змей, тайно проскользнул в травах и ворвался в ее запертый сад.

Опять ее взгляд остановился на верхушке электрического столба, где восседал Рами и сообщал с высоты: что бы не случилось, кибуц я не оставлю.

Перед нею стоял капитан Рами, в форме, с оружием, рюкзаком и бородой.

Убрал Рами машину с шоссе, и они пошли в сторону дум-пальмы, между рыбными прудами.

Адас и Рами исчезли в этой мгле, которая сгустилась именно благодаря тем цепочкам дальних огней на холмах.

Тянула ноги и шла за Рами по острому запаху, идущему от его формы, старому запаху, знакомому ей по форме Мойшеле.

Печальный мотив посылает ей Элимелех, парящий в небе и видящий ее с Рами, и пробуждает в ней щемящее чувство тоски по Мойшеле.

Рами услышал, что шаги ее смолкли, обернулся к ней, стоящей на тропе, лицом к небу.

Вернулся к ней, обнял ее за плечи, и так стояли они, глядя на луну, и Рами сказал:

Когда Рами назвал скрипку Элимелеха бананом, исчезли все нежные и печальные звуки, и Адас опустила голову, вглядываясь в тропу.

Рами ощутил внезапный холод, идущий от нее и отдаляющий ее от него.

Тяжелые воинские ботинки Рами разбрасывали по сторонам камни и пыль.

Теперь они шли рядом, близко, так, что его автомат ударил ее в плечо, и тут же возникла мысль: вместо пса Мойшеле, автомат Рами.

Ночь дяди Соломона, Элимелеха и Рами, и только Мойшеле в ней нет.

И снова они двинулись с места, рука Адас в руке Рами, и он ведет ее, обходя все препятствия.

Адас бежала за Рами, словно торопясь к этой одинокой звезде.

Рами сорвал кустик морского лука и подал его Адас.

Рами обнял ее за плечи, но она не реагировала.

Застыв, она глядела на пальму, словно бы та заставляла ее силой заняться с Рами любовью, только во имя прошлой памяти этих мест.

Тело ее замерло в объятиях Рами, и, пытаясь очнуться от столбняка, она тоже обняла его.

Рами отрастил живот, и ребра его покрылись жирком.

Рами тоже разжал объятия и пытался потащить ее к дум-пальме.

Рами охватил смех, сконфуженный и прерывающийся.

Не осталось у нее выхода кроме как замкнуться в себе – и пусть Рами делает с ее телом, все, что ему захочется.

И, несмотря на это, она займется любовью с Рами из жалости.

Автомат Рами ударился о землю, когда он сбросил гимнастерку.

Рами лег на нее, но она показалась ему чужой и странной.

Летучие мыши проносились над жестяной трубой, мелькая по серебру тенями, и руки Рами стали особенно чувствительными, прикасаясь к ее телу.

Адас слышала каждый звук, но рук Рами не ощущала.

В отчаянии Рами пытался разбудить в ее теле желание любви, но она сжалась, и мышцы ее замкнулись.

Обида, которую нанес ей Мойшеле, словно иссушила ее тело, и эта сухость отталкивала от нее Рами.

Рами опрокинулся на спину рядом с ней, она села и обняла руками свои ноги, положив на колени голову.

Она стыдилась смотреть в сторону Рами, лежавшего ничком рядом с ней и глядящего в небо.